Человек, “который хотел бы воссоздать себя, то есть собрать свою жизнь, хотел бы вырваться из темницы иллюзий, представлений, которые созданы не им” (стр.286), оказывается один на один с миром. Здесь ему не помогут ни богатство, ни прошлые заслуги, “есть только стояние лицом к лицу с миром, и побеждает в этой точке только тот, чье “сердце сильнее”” (стр.286). Следствие: “все устанавливается на уровне нашей собственной души”, “большое связано с маленьким” (стр.287), в том смысле, что судьба человечества во многом определяется состоянием души людей. Это трудно увидеть, рассматривая конкретные факты. Но за фактами действуют законы, и факты мешают их увидеть. “Вы помните, конечно, строчки Блейка: в зерне песка увидеть вечность и небо в чашечке цветка” (стр.287, стр.288). Чтобы увидеть общее, внутреннюю метафорическую структуру, необходим художественный акт, “который можно назвать иначе - действием воображения” (стр.288).
Воображение есть способность видеть несвершившееся, видеть невидимое, “видеть то, изображение чего держится лишь силой слова” (стр.288). Слово для этого и нужно. “Следовательно, мы должны связать в одно целое две разные вещи - слово и продуктивное воображение” (стр.288).
Воображение - это предвидение, прогнозирование, в том числе и нереализовавшихся вариантов, в том числе и таких, в которых обнажился бы смысл, закон. И тогда облегчается классификация ситуаций, результат которой имеет форму метафоры. Классы для этой классификации соответствуют многообразию возможных реакций человека.
“Это сказано уже в Евангелии: “В начале было Слово”. Видеть в мире вещи, которые произведены словом, в начале которых лежит структура слова, подобно резонатору что-то порождающая, - это и есть то, о чем люди сказали еще в древности: в начале было Слово” (стр.289).
В начале было Слово, и это слово было метафорой, которая представляла смысл, закон. Закон этот был до-человеческий. Возникновение людей со всеми их свойствами не может нарушить этот закон. И исчезновение рода людского не нарушит этот закон. Любое человеческое понимание - понимание какой-либо стороны этого закона. Этот закон формирует единство мира. Но что это за закон? Концепция “большой гонки” - понимание места человечества в едином мире, понимание Закона, того самого, который был в начале.
Дальше ММ противопоставляет иллюзорную реальность, которая нам представлена действиями природы и мира, и подлинную реальность. “Иными словами: на уровень подлинной реальности мы выходим там и тогда, когда в качестве реального рассматриваем то, что в реальности есть и поддерживается словом или воображением” (стр.289). Малларме говорил, что поэмы пишутся не идеями, а словами. “Лишь пиша слова, я узнаю и порождаю то, что я хотел сказать” (стр.289). ММ резюмирует: “Мы находимся в области, в которой выражение вообще неотделимо от выразимого или выражаемого. Здесь и содержится ответ на вопрос, откуда мы вообще знаем то, что хотим сказать, а также утверждение, что мы узнаем то, что хотим сказать, - из слова” (стр.289).
Классы (в нашей постоянной классификации - бежать или еще пожевать травку) придают смысл словам (метафорам) и в этом смысле метафоры неотделимы от “выражаемого”.
ММ вводит два постулата. “Первый: мир, который запечатлен в нас независимо от нас, - правдив или реален. ... Но оно от нас скрыто. Записано в нас, но скрыто” (стр.290).
Правдив ли мир, который запечатлен в нас? Что ММ понимает здесь под правдивостью? Вот то, что этот запечатленный и скрытый мир реален, бессомненно. Этот скрытый мир - часть комплексной картины мира, используемой мозгом для прогнозирования при выборе лучшего поведения. Эта запись имеет форму структуры мозга и определяет способы работы с информацией. Есть еще часть, слабо контролируемая на уровне сознания и полученная в результате воспитания (раннего опыта и доверительного восприятия). И более поздняя по времени формирования часть картины мира - фиксирующая личный опыт, не вполне контролируется сознанием. Все эти части предопределяют результат оптимизации мозгом человека его поведения. И часто этот результат вовсе не полезен для индивида, и нельзя окончательно оценить его полезность для человечества аж до момента его исчезновения.
“...Проблема выражения для нас всегда есть проблема выбора, произвольного выбора средств. Нам кажется, что мы имеем какую-то мысль, и мы выбираем для нее средства выражения или подбираем слова. ... Слова конвенциональны” (стр.290).
Представление о работе писателя, как выборе слов, приводит к продуктивной эстетической концепции. Но для этого нужно включить в модель и получателя информации - читателя. Тогда труд писателя - оптимальный подбор словоформ в определенном собственном состоянии (и в зависимости от специфики этого состояния). А восприятие художественного текста сопровождается подбором читателем такого собственного состояния (моделированием на себе самом), при котором и читателю представляется оптимальным ранее произведенный писателем подбор словоформ. И тогда реализуется передача душевного состояния от писателя к читателю поверх смысла текста. ММ остается в рамках усеченной модели, в каторой читателя нет.
Ценно первовпечатление, а не последующее воспоминание, с помощью “униформной памяти”. Декарт писал о когитальном сознании, “не совпадающем с сознанием вообще или с другими слоями, другими свойствами сознания” (стр.291). “Когитальное сознание, как вы знаете, это мое сознание, то которое я должен подставить под вещь, чтобы от этой вещи получить истинное впечатление. Чтобы увидеть вещь, надо своим сознанием встать на место или в точку творения этой вещи” (стр.291). Когитальному сознанию противопоставляется единообразная, гомогенная операция сознания. “А вот то, что называется когитальным сознанием, оно - индивидуализировано” (стр.291).
Когитальное сознание - это подключение (подставление под вещь) имеющейся картины мира для установления связей увиденной вещи с миром. Гомогенная операция сознания - рассмотрение уже найденной и зафиксированной связи. Когитальное сознание индивидуализировано особенностями органической структуры, функционального статуса, воспитания, личного опыта. Это дает надежду на открытие новым воспринимающим человеком новых связей в сложном мире. Это же придает ценность новому произведению о “вечном”.
“Гомогенным или ровным светом сознания мы видим разные предметы; и это, для Пруста, - униформное изображение. Оно не может быть правдоподобным, униформное изображение есть изображение, являющееся продуктом наблюдения извне. А наблюдать или видеть извне означает для Пруста - ничего не видеть” (стр.292).
ММ поддерживает абсолютность противопоставления когитального и гомогенного сознания: “Нет никакой разницы - увидеть русалку или увидеть любимую женщину: в том и в другом случае мы видим эманации сознательной жизни, одинаково не имеющие ничего общего с предметной реальностью. ... Любимая женщина также ничего общего с предметом не имеет и не существует в смысле предмета в мире” (стр. 292).
Раскрытие материальных элементов, из которых складывается вещь не открывает путь к пониманию, видению индивидуальности вещи. “... Марсель видит мертвый предмет; он мертвый, потому что в начало видения не поставлено воображение или сам Марсель, как реально, рискованно ангажированный в своих отношениях с Рахиль” (стр.293). Требуется выход в живой мир, что для Пруста равнозначно миру воображения. Нужно “отворить свою мысль, так как впечатление содержит частично то, что мы уже знаем, “тело идеи”. Каковым является, например, стихотворение. Тело, которое, в противоположность просто телам, не есть непрозрачное препятствие, а есть очищенное, одухотворенное одеяние. Это особого рода материя - тело, отличное от тел в том, что в своем материальном составе оно не содержит ничего такого, что не было бы пониманием, не содержит ничего, что замутило бы понимание” (стр.294). “Потому что материальная форма стиха и есть то, посредством чего рождается нечто, что высказывается через сам стих. ... Написание и то, что пишется, - сомкнуты, неразделимы, и эта неразделимость есть индивидуальность формы. Или - форма как живое существо” (стр.295). Живое существо, способное внутри себя рождать то, формой чего является.
Живое впечатление есть другое относительно идеи. “Скажем, предмет вызывает у меня любовь - это одно в регистре впечатления, а в другом - это идея любви, мое представление о любви. Или: я жду от произведения искусства, что оно вызовет у меня восхищение. Идея восхищения - одно, а то, что я воспринял от произведения, - другое. Но у нас только те слова, какие есть, у нас нет других слов, и, следовательно, то неуловимое, что не является такими идеями, все равно содержится в этих идеях, а не в каких-то других” (стр.295, стр.296). Дальше идет важный повтор: “Мы чувствуем в одном мире, мы мыслим, мы называем в другом” (стр.296). “Мы можем между ними установить соответствия, но не заполнить интервал. Он, этот интервал или зазор - непроходим. И здесь ничего не сделаешь, всегда будет так” (стр.296).
Разрыв, неоднородность между миром, в котором мы чувствуем, и внутренней картиной мира очевидна. Но нельзя упускать, что эти миры подобны как прообраз и модель. И это подобие замыкается упущенным ММ фактом, что мир, в котором мы чувствуем, является одновременно миром, в котором мы действуем. Здесь опять проявляется “интеллигентство” ММ.
Называем-то мы в другом мире, но названия берем из первого, но не со стороны чувства, а со стороны действия, нашего возможного действия.
Попутно ММ указывает на проблему обязательности наших представлений о внешних предметах. Возможен ли другой вариант интеллектуальных эквивалентов, образующих наше представление о внешнем мире? Например, не визуальных и не тактильных, а получаемых “какими-то совершенно другими органами, которые тоже будут давать интеллектуальный эквивалент...” (стр.297). Это будет другой мир.
Это будет другой мир, если будет другой набор возможных действий. А от набора органов чувств строение интеллектуальных эквивалентов зависит тривиально. Это подтверждается деятельностью людей с ограничениями (слепых, глухих и еще более тяжелых инвалидов от рождения).
“Долг и задача писателя состоит в том, что он переводчик“ (стр.298). Писатель извлекает “интеллектуальные эквиваленты из того мира, который правдиво дан в тех наших состояниях, в которых мы не измышляли или в которых не работали гомогенные операции сознания или произвольные акты выбора, сравнения и так далее” (стр.298). [Все же, что значит “правдиво дан” мир? Что это за правдивость? Похоже, что это шаман правдив, находясь в трансе. Правдивость и истинность как соотносятся? Нет ответа, и вопрос такой оказывается вне рассмотрения.]
Любая вещь в поле зрения существует на поверхности сознательной жизни - “это один объект, и она же - в смысле той, которая уходит корнем в глубину невидимого. ... Она уходит туда корнем, но есть всегда возможность отделить ее от корня и дать ей двигаться в том интеллектуальном пространстве или в том пространстве сознания, в котором она - одна и та же для вас и для меня” (стр.299). Можно и так: одна половина каждого впечатления “закована в объект”, а другая половина продолжается в нас самих. Эта другая половина - “которую мы можем знать и которой обычно пренебрегаем” (стр.299) из лени, отсутствия мужества, желания получить поверхностное удовольствие.
ММ говорит, что точно так же обстоит дело и с символами. “Символ есть вещь, состоящая из двух половинок: вещественной половинки, проросшей в объект, то есть чего-то видимого (например, нос, глаза, щеки, рот - что составляет человеческое лицо), и того, что проросло в нашу сознательную жизнь. Соединение их и есть понимание. ... Когда они найдут друг друга, - вспыхнет акт понимания, извлечения из впечатления его интеллектуального эквивалента или сущности” (стр.299).
Модель поиска и соединения половинок, предназначенных одна другой, для обнаружения истины, при своей абсолютизации отрицает возможность возникновения в человеческом сознании существенно новых смыслов. “Все уже было” - говорит такая модель. А опыт человечества говорит: мы живем в потоке явлений, включающих довольно редкие, очень редкие и еще не встречавшиеся. И одно из них прервет существование человечества. Из-за вряд ли входившей в замысел Создателя универсальности мозга мы оказались способны включать в свою картину мира новые смыслы.
“Следовательно, работа писателя идет в обратном направлении по отношению к нашим обычным актам сознания, которые есть наблюдение извне или со стороны и которым недоступна скрытая половина символа. ... Корень мы не видим - мы видим вещь, ту, которая одинакова. И в этом пространстве видения вещей происходит наращивание смыслов на исходное значение, которое изначально связано с персональным корнем...” (стр.300).
БИГЛОВ Ю.Ш. КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ О ПРУСТЕ МЕРАБА МАМАРДАШВИЛИ
С ЗАМЕТКАМИ ЧИТАТЕЛЯ, ИСПОВЕДУЮЩЕГО
ДЕЯТЕЛЬНЫЙ ПЕССИМИЗМ г.Белгород, 2000г.