ММ связывает необычное содержание со словом “качество”. Он называет качеством, например, фразу Пруста - типичную и трагическую, из которых, по мнению Пруста должно быть составлено настоящее произведение: “Может быть, любовь есть на самом деле лишь распространение этого волнения (“волнения” не в психологическом смысле слова, remous - это как волнение воды) по следам эмоции, которая взволновала душу” (стр.509). Эмоция вызвана чем-нибудь посторонним - видом парижских холмов, например. Увидел эти холмы и пришел в состояние волнения. А уж по следам этого волнения получилась любовь.
“Термин “состояние” позволяет нам не делать никаких различий, в том числе между душой и телом” (стр.509). Это удобно, но требует отказаться от наших умозрительных привычек “и прежде всего от привычки думать о непрерывности нашего “я” - этого чисто умозрительного представления о себе и о мире. Поскольку в реальности происходит что-то другое” (стр.509).
А происходят в реальности случайные скачки мысли, и “случайность мысли похожа во многом на случайность жизни” (стр.509).
“Если под мыслью мы понимаем то, что случается в конце движения и что никоим образом не вытекает и не выводимо из предшествующего, то, конечно, это случайность в том же смысле, в каком случайна жизнь. Мы ведь случайно не умираем. И это подтверждается случайностью нашей смерти. ... Повторяю, мысль случайна так же, как случайна жизнь, а, с другой стороны, проблема жизни есть сама жизнь, и она решается в каком-то котле непрерывного воссоздания и воспроизводства, где всегда есть дополнительный элемент по отношению к содержанию воссоздаваемого или воспроизводимого. И мы уже знаем, что в содержании воспроизводимого и являющегося нет никаких оснований, чтобы в следующий момент времени это содержание существовало. Точно так же, как нет для этого никаких оснований в прошлом” (стр.509, стр.510).
Так ММ иносказательно вводит представление о самоорганизации вещественных и информационных объектов в структуры, которые нигде не записаны предварительно.
К существованию жизни и существованию мысли неприменим статистический подход - некорректно спрашивать, какова вероятность выстраивания наблюдаемой структуры из составляющих ее объектов.
“Следовательно, мы занимаемся чем-то, что, с одной стороны, случайно, а с другой стороны, именно к этому случайному мы прилагаем термины законов, имея в виду, что во всем этом есть какая-то регуляция, какая-то регулятивная и организующая сила” (стр.510). И искомые законы не могут быть законами статистики. “Случайным набором независимых атомов, - атомов действия, атомов восприятия в метафорическом их смысле, - пользуясь одновременно законом больших чисел, получить акты понимания невозможно” (стр.510).
“Нет такой теории, которая позволила бы нам вывести из случайного разброса событий, скажем, такую устойчивую и архетипическую форму в эволюции животного мира, как копыто лошади или крыло птицы. Но мы знаем, что крыло движется и копыто работает. И вот за этими событиями (в отличие от сознательно контролируемого протекания события) мы обнаружили мир процессов, невидимых и ненаблюдаемых; именно благодаря им где-то в горизонте того, что мы воспринимаем, случается событие понимания” (стр.510, стр.511). [Очень важное утверждение. Взятое вместе с представлением о самоорганизующемся мире это утверждение открывает путь к современному миропониманию.]
В качестве законов удается обнаружить особого рода зависимости и ограничения, налагаемые на это движение понимания. Это невидимое движение понимания обнаруживает себя видимыми и неустранимыми последствиями. “И вся проблема состоит в том, чтобы держать его в пространстве и времени - именно держать, поскольку нет оснований для того, чтобы мы видели стол или чтобы нас волновала именно Альбертина” (стр.511).
Какие еще нужны основания для возникновения понимания кроме ранее названного самим ММ - заинтересованности индивида? Воспринимаем и понимаем то, что не безразлично, что участвует в прогнозировании (моделированием в своей картине мира) и в выборе наилучшего поведения.
Длящийся процесс понимания, одинаковость понимания разными людьми (в существенном) могут быть представлены как коммуникация, передача сообщения между точками пространства-времени. “Пруст говорит, что каждый раз мир отражен в миллионах зрачков и сознаний, просыпающихся каждое утро... Как он там видится? Это и есть основной вопрос психологии Пруста” (стр.511). И при этом, в пространстве этой коммуникации даже близко соприкасающиеся люди могут оказаться очень далекими. Так, что и передать невозможно. “И эта абстрактная мысль есть предчувствие или антиципация вечной разлуки или вечного разделения лишь по видимости близких существ” (стр.512).
Информационная взимоизоляция людей усугубляется крайней ограниченностью пропускной способности каналов для синхронизации разных индивидуальных картин мира.
“Собственно говоря, несколько тысяч лет тому назад с этого и началась философия. Можно все вопросы философии свести к двум основным вопросам, совсем не похожим на те, которые в учебниках. ... Первый вопрос: почему это, а не другое? ... Я выбрал эту мысль. Но почему именно ее? И второй вопрос, всегда сопровождающий первый: почему вообще есть что-то, а не ничто? “ (стр.512).
Первый вопрос не так безнадежен, если принять, что я выбрал не мысль, а действие, поведение. Цепь замыкается и контролируется действием. Мысль без реализации действием - лишь один из вариантов, незавершенный, сколько бы не утверждал человек о состоявшемся выборе. Вообще-то, никогда человек не бывает столь неустойчив в своем решении, как в момент, когда он считает, что решение состоялось. Тогда все достоинства варианта уже как бы получены, но одновременно во весь рост встают проблемы реализации варианта.
А вот почему состоялось что-то, что-то есть, а не господствует хаос и распад, можно понять в парадигме самоорганизующегося мира. В этом мире возникновение объекта - завихрение на пути разрушения, но таких завихрений множество, ресурсы перераспределяются между возникающими и разрушающимися объектами, не имея маркировки принадлежности к какому-либо из них.
Основной вопрос философии все же придется искать другой, хотя и не из учебника. Ведь вопрос о первичности или вторичности материи не имеет доказуемого ответа, поэтому ненаучен.
ММ настойчиво повторяет, что только кристаллизацией можно объяснить особенности акта выбора. “Объяснение в терминах кристаллизации есть единственный способ объяснения того, что не имеет натуральных оснований” (стр.512, стр.513).
Кристаллизация - единственный способ объяснения, но это справедливо только для принятой ММ модели. Собственно, кристаллизация - это, скорее, не объяснение, а лишь называние явления.
Совсем спорное утверждение, что у акта выбора нет натуральных оснований. Конечно, натуральных оснований нет, если человека не считать натуральным объектом, всего человека или его часть - мозг, или если считать душевную жизнь человека локализованной вне человека.
Свое утверждение об отсутствии натуральных оснований у акта выбора ММ иллюстрирует любовными отношениями. ”Есть какой-то бесконечный зазор между основательностью любви (если эта основательность состоит в свойствах любимого предмета) и самой любовью как пафосом, и пройти его никак нельзя, не получается. Предметы действительно могут одному казаться ничтожными, а у другого вызывать любовь. И пойди тогда объясни сами психологические процессы. Когда мы пытаемся их объяснить, то кроме простейших мыслей о том, что все относительно, что одному кажется так, другому иначе, - ничего сказать не можем. Таким образом, целый мир для нас оказывается закрыт нашими собственными словами. Словами “отклонение”, “ошибка”, “иллюзия”, “извращение” и так далее” (стр.513).
Все не так безнадежно в объяснении любви. Ведь тут - не относительность, а индивидуальность выбора. И выбирается не столько объект любви, сколько собственное поведение (конечно, с учетом полового инстинкта).
Относительность выбора присутствует, но в виде оптимальности выбора из доступного множества объектов. И из этого множества некоторый контингент выбирающим исключается по вполне натуральным признакам (включая запах).
Процесс выбора не контролируется на уровне сознания, что делает непродуктивным самоанализ как метод исследования. ММ в другом месте говорит, что мы не интересны сами себе. Может быть - интересны, но этот интерес обманывает.
ММ доводит до предела разделение объекта и его отображения в сознании. Мы видим стол. Но как мы понимаем, что это стол? И как мы знаем, что этот стол есть в действительности? “Что нам нужно понять? Учитывая, что само знание извне должно быть каким-то образом получено, чтобы находиться в коммуникации с этим знанием. Значит, в действительности знание о столе появляется лишь в том мире, в котором стол случился. Он уже случился, и поэтому мы можем сопоставлять стол с отражением стола. Поскольку мы уже знаем, что основанием того, что мы что-то видим, не может быть предмет видения. Основанием того, что мы что-то понимаем, не может быть содержание понимания. Основанием нашей эмоции не может быть волнующий нас предмет. Мы запретили себе ссылаться на предметы и в каждой точке нашего анализа мы должны помнить и повторять операцию феноменологической редукции или феноменологического сдвига” (стр.513, стр.514). [Это - жесткое ограничение. И ММ выходит из построенного тупика:] “И тем не менее я утверждаю, что это не головное соединение и не головное разъединение, и употребляю термин “естественное действие” или “свободное действие”. Значит, в области сознания, в области психологии мы имеем некоторую категорию естественных событий” (стр.514). Естественные события (объекты) в области сознания соединяют эту область с миром вещей (с объектами мира вещей), не являясь в то же время актами понимания.
Следующий шаг - что означает термин “причина”? Это термин нашего наглядного предметного языка. “Скажем, я увидел стол, потому что стол здесь. Стол есть причина моего видения” (стр.514). Причина и следствие должны быть пространственно близкими. “Поскольку причинной связи между пространственно далекими событиями быть не может. ... Но это значение понятия “причинности”, “причинной связи” не дано раз и навсегда. Физик не обязан углубляться в область топологии, где действуют причинные связи. ... Нет заранее и навсегда данной совместности предметов. Мы же занимаемся процессами, которые приводят предметы в ту область, где между ними может быть причинная связь, а также теми, что уводят их из нее, но в любом случае замыкание причинной связи будет определяться тем, на чем совершилась кристаллизация (хотя она может и не совершиться)” (стр.514, стр.515).
ММ старается в одной модели рассмотреть физико-химические и информационные процессы. Продуктивность этих усилий снижается введенным разделением пространств (миров) сознания и вещей. Приходится с трудом решать пограничные вопросы. Успех здесь не достигнут. Разрешение проблем возможно только при включении в модель действий субъекта, являющихся результатом информационных процессов в его мозгу, но реализующихся в мире вещей. Действия определяют судьбу субъекта и судьбу популяции - отбор “правильных” мозгов и “правильных” культур.
ММ обращается к смежному вопросу: кто на самом деле является автором произведения? Ответ: “Но мы уже договорились, что автор романа “В поисках утраченного времени” есть некое внутреннее или чистое “я”, возникающее в пространстве самого романа. Оно - носитель, и мы ничего о нем не узнаем, если будем опираться на такие факты, как то, что Пруст - гомосексуалист, что жил он в начале ХХ века, был богатым...” (стр.515). Эти качества - систематизация нашей зависти, не имеющей отношения к роману.
Возвращаясь к теме причинности психических процессов, ММ говорит, что “сам носитель психических процессов не есть нечто, предшествующее этим процессам, эманирующее их как проявление своих свойств, - наоборот, он есть нечто, возникающее и порождаемое движением, и значит, вся проблема состоит в том, чтобы определить его место “в реальной геометрии”. Элементы реальной геометрии будут действовать между собой как причина и следствие, и еще - разными путями. Но тогда, когда определилась сама геометрия” (стр.515, стр.516).
“Пруст понимал нашу психическую, сознательную жизнь топологически... На фоне нашего сознания то, что мы называли движением, есть уничтожение расстояния, вмещение разных точек. Как располагаются эти точки?” (стр.516). Оказывается, ответ зависит от вида транспорта. Если ехать в конной коляске, то можно считать, что начальный и конечный пункты поездки лежат на прямой, ведь не нужно заезжать по дороге в другие места. А на поезде получается цепочка обязательных остановок. А на автомобиле - происходит последовательное приближение к пункту назначения, путем последовательности выборов направления на каждой развилке дороги. Мы как бы заново открываем для себя пункт назначения. “Точка определится по-разному. Определенность ее будет другой. ... В данном случае движение восприятия или движение открытия является - в отличие от того, что Пруст называет безразличным средством достижения внешних истин, - средством не безразличным к предмету, который открывается. Поэтому он говорит: мы сами, подобно компасу, определили Бомон. То есть мы имеем дело с точкой, определившейся теломерно. ... Если наш глаз теломерен, то мы определили, говорит Пруст, действительную геометрию, красивую “единицу земли”” (стр.517).
Вдобавок, на “действительную геометрию” влияет то, с кем едешь. Попутчик может войти, а может и не войти в топологию пути. А может войти в нее через два года после поездки, когда герою станет известна того времени роль попутчика в жизни героя. А пока попутчик - лишь точка, видимая глазом, но не принадлежащая реальной геометрии. “А если не принадлежит, значит, нет шансов узнать ее, то есть воспринять, увидеть” (стр.518).
Речь здесь, конечно, идет не о физическом перемещении как таковом, ведь то же самое в другом месте романа происходит в воображении героя. Марсель предвкушая удовольствие от поездки в Венецию, вглядывается “в то, что происходит в воображении, поскольку благодаря воображению определяется и обретает черты город, которого он никогда не видел” (стр.518). Желание возбуждает воображение, и оживает, обогащается деталями то, что удалось узнать о городе. Но можно смотреть “глазом наблюдателя со стороны, и поэтому ничего не видящего..., как в опере, когда некий мелодический мотив вводит что-то новое, а мы его не слышим, как если бы читали либретто оперы, оставаясь при этом вне театра и считая минуты, которые протекают” (стр.518). ММ развивает мысль Пруста: “Эти минуты протекают в реальном, абстрактном времени, а мелодия, которая вдруг открывает какие-то события, называемые Прустом “новыми” - это другое время. Время, как и пространство, есть движение определения, локализации, именно это и называется реальной геометрией” (стр.518, стр.519).
Движение в “реальной геометрии” характеризуется еще и “скоростью”, относящейся к ментальным, психологическим процессам.
В воображаемом времени мы можем параллельно участвовать сразу в нескольких путешествиях.
Переживание включает тот или иной акт в “реальную геометрию”. “Переживания ясно выступают лишь тогда, когда я имею дело с событиями, в которые вовлечен, когда события переживаются реально” (стр.519). Воображаемое и несостоявшееся путешествие в Венецию может стать источником переживаний, если “есть реальная проработка шагов движения самим собою или на себе, когда мы сами с собой как с компасом, но не безразличны (как компас к объекту); когда я сам - компас, тогда то, что определяется, не есть объект, независимый от средства его локализации и измерения. Тогда имеет место теломерность и складывается самая волнительная из геометрий” (стр.519, стр.520).
В “реальной геометрии” события связываются одно с другим по законам кристаллизаций. “Первый шаг к кристаллизации ... - это, конечно, риск, риск испытания самого себя, риск потери самого себя в этом испытании. ... Риск у Пруста - метафора неизведанного, неизвестного. Или, наоборот, неизведанное и неизвестное есть метафора для риска. Риск ради риска. Не достижение какой-то определенной цели, ... а риск как самостоятельная цель, самостоятельная ценность. Если мы пошли на риск - то что-то откроется. А на риск нас толкает то, что внушило нам сладкое желание неизвестного” (стр.520). Например - таинственная женщина. “По Прусту, нельзя любить то, в чем нет тайны, от кого больше ничего нельзя узнать” (стр.520). То, что известно, в чем нет тайны, - неподвижно.
ММ вводит определение “чистых объектов”. Чистые объекты не включены (может быть, еще не включены) в реальную геометрию духовного пути. Мир состоит из чистых объектов. Чистые объекты известны нам на основе знания, определены названием. Нечто названное “содержит иллюзию, пока не содержит меня, ведь я не определил Венецию в реальной геометрии и буду бежать за ней, вкладывая в нее, согласно закону кристаллизации, самые различные смыслы. Поэтому прохождение пути есть как бы выкачка из чистых, пустых предметов того, что мы в них вложили. Вложили потому, что двинулись в риске” (стр.521). Действуя, мы ставим себя на место чистого объекта, туда, где должно произойти событие.
Вкладываем же мы в чистые объекты наши иллюзии, иллюзорную часть самих себя. Действуя, мы выкачиваем эти иллюзии из чистых объектов и уничтожаем их. “Они - иллюзии, пока я не сделал себя живым участником живой истории, а не тех пустых предметов, которые наполнены, скажем, представлением о рыцарстве, о дружбе, о любви, о героизме и так далее. Все это театральный спектакль, который разыгрывается на наших глазах и в наших душах каждый день. Поскольку сложны пути придания смысла этому спектаклю. Не принятия готового смысла, а пути придания смысла, которые совпадают со становлением личности, нашего понимания” (стр.521, стр.522).
Освобождение от последних иллюзий - это “прекращение над нами той магической силы, которой обладают чистые объекты. Это случается и в социальной истории” (стр.522).
ММ называет смертельной болезнью ритуальные общественные акты, производимые без личного включения, формально.
Абсолютная точка отсчета, жизненная сила абсолютного элемента - то, что делает нас способными на душевное движение, на кристаллизацию. И это - в нас, и это - не результат соприкосновения с внешними объектами. Тысячи людей в разных точках пространства и времени, отделенных друг от друга, воспринимают один предмет, понимают его, испытывают по его поводу эмоции (одинаковые). Но ведь для этого у каждого должна быть предготовность. “Значит, есть какая-то внутренняя активность человека, и в ней возникают какие-то вещи, которые являются объяснительными по отношению к составу опыта. Они со стороны объясняют элементы опыта, но сами из опыта невыводимы. И, следовательно, если мы опытный предмет переместили в пространстве и времени и показали его кому-то другому, и у него возникло то же понимание, то мы не можем возникновение этого понимания приписать действию этого предмета на восприятие, на сознание, на понимание” (стр.523).
Странное это “следовательно” в фразе ММ. Вторая часть фразы, начавшейся указанием на собственную активную роль человеческого мыслительного аппарата в формировании картины мира и значительное единообразие мыслительных процессов у разных людей, представляет собой простое повторение исходной посылки, не содержит какого-либо вывода. Пора бы двигаться к пониманию природы этой внутренней активности человека, природы безначальных пафосов. Лекции ведь заканчиваются.
ММ напоминает о метафизическом апостериори, не извлекаемом из опыта, не являющемся продуктом сравнения, но являющемся условием того, что возможно сравнение, возможен опыт. Дальше следует иллюстрация - описание дурной бесконечности обсуждения вопроса: в какой стране лучше жить? “Где лучше жить? Море дурной бесконечности аргументов. Почему? Откуда возникает это море дурной бесконечности? Просто здесь потеряны или не принимаются в расчет абсолютные элементы или критерии, которые не содержат в себе никакого сравнения и не являются продуктом сравнения. И одним из таких абсолютных элементов является, безусловно, человеческое достоинство. Оно или есть, или нет, оно неизмеримо. Но когда оно не учитывается, то все измеримое устремлено в дурную бесконечность, в невозможность доказательства и в полный хаос, неустойчивость наших оценок” (стр.524).
Хорошо бы узнать, что понимал ММ под этим человеческим достоинством? Есть много полных достоинства “шестерок” по призванию. Не ясно, как человеческое достоинство соотносится с конкретным предметом - страной проживания. Может быть, здесь поработала цензура, и речь на самом деле идет о национальном достоинстве?
БИГЛОВ Ю.Ш. КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ О ПРУСТЕ МЕРАБА МАМАРДАШВИЛИ
С ЗАМЕТКАМИ ЧИТАТЕЛЯ, ИСПОВЕДУЮЩЕГО
ДЕЯТЕЛЬНЫЙ ПЕССИМИЗМ г.Белгород, 2000г.